Как мы с Умкой на ток-шоу ходили
С. Сосновский
У меня зазвонил телефон. Я обрадовался: думаю, Саша
Тарасов звонит наконец-то, а то и Маргарита Пушкина. Не тут-то было: приглашают
принять участие в программе "……" на канале "Контркультура".
Посвящается андеграунду. Я от неожиданности и название программы забыл, и
канал, кажется, переврал. Потом спрашивал: Умка говорит, по фигу
ей, а Саша Тарасов - что другие программы ему еще отвратительнее.
«Э-э, - думаю я себе, - так ведь там, наверное, понаприглашали уже людей позаслуженнее,
кто в шестидесятые-семидесятые Советскую власть ненавидел и из-за этого на
подожженной промокашке кляксы ставил и своим друзьям тайком показывал как
произведение андеграундного искусства». Успокоили:
«Саша, - говорят, - Тарасов, будет, и Аня Герасимова» (это так Умка официально
называется).
Умку позвали как едва ли не единственную недевальвированную всенародно известную фигуру нашего
рок-н-ролла, меня – случайно, а Сашу Тарасова – как настоящего
революционера-подпольщика с тридцатилетним стажем (никак не пойму, как он при
моей беспринципности и бесхребетности до сих пор со мной общается: не раскусил
пока, наверное).
Стал я Саше звонить, чтобы общую линию выработать и
наследников Лианозовского кружка и других
малочисленных творческих объединений нейтрализовать, а он: «И сам не пойду, и
тебе не советую». Я ему: «Там редактор
такая умная и приятная, все про все понимает». «Что она тогда на телевидении
делает?» – резонно отрезал Тарасов.
Поколебался я, но пошел, потому что по мягкотелости
отказаться не мог, хотя и опасался, что придут концептуалисты с метаметафористами и как начнут сетовать: «Сидим вот мы
всеми забытые в своем андеграунде одни-одинешеньки,
и никому-то больше не нужно древнее благородное искусство икебаны». Можно
понять: настрадались люди в прежнее время. Хорошо хоть Саша Тарасов внимание конторы
отвлекал: пока его там по почкам били, до авангардистов руки всерьез не
дошли.
Умка пошла, потому что своего телевизора у нее никогда
не было, и захотелось ей хоть одним глазком взглянуть, что там такое
показывают, что вместо того, чтобы жить, граждане перед ящиком в тапочках
сидят. Интересно ей, то есть, было телевизор
посмотреть, хоть и с другой стороны экрана. А Саша Тарасов сказал, что все они говно буржуазное, и он пришел бы в
единственном случае: в прямой эфир, чтобы рассказать, как они из людей дебилов
делают, а у режиссеров с редакторами и руки коротки – прямой эфир, не вырежешь.
Я ему: «Пойдем, вот ведь и Эбби Хоффман любил на ТВ ходить, ведущих обманывал, а мысли свои
до зрителей донести ухитрялся».[1] «Знаю я их», - отвечал прозорливый Саша.
Главное на ТВ – как одеться и что сказать. Второе даже
и не так важно, поэтому в титрах так прямо и пишут: «Костюмы
ведущих предоставлены фирмой такой-то», - иначе, без этих костюмов, нагота
ведущих была бы куда заметнее, в глаза просто бросалась бы. А мне с
августа 1998 года и самому, без спонсоров, есть что надеть, отправляясь в
неприличное место. Женечка моя все зудела: «Вот, кроме
джинсов и нет ничего, если позовут куда, надо купить общечеловеческие
брюки». Я и задумался: а вдруг и правда куда
позовут, как туда в джинсах пойдешь? Я тут как раз какие-то деньги
получил, да и кризис подоспел: все цены в 6 раз взлетели, а в государственных
магазинах еще неделю оставались как были, –
государство на то и придумано, чтобы косным быть и инертным. Пошел я в
государственный магазин общечеловеческие штаны себе покупать, пока деньги
окончательно не пропали.[2] Не
тут-то было: все общечеловеческие штаны граждане уже смели подчистую,
магазин пустой, как президентское послание к народу, висит один товар: смокинг
австрийский. Взял да и купил на все: пусть, думаю, будет
карнавальный костюм вместо пяти килограмм яблок. Ну, там, со знакомыми бомжами
у мусорного бака сфотографировался, друзей попугал (что это с тобой?!) – что дальше-то с ним делать? Меж тем, пять
лет прошло, – чтобы в джинсах нельзя, никуда не зовут. И вот оно, стряслось:
позвали.
Все как сговорились: в смокинге иди, для программы про
андеграунд - это будет концептуально.[3] Но
я-то на свете пожил, телевизор, в отличие от Умки, уже много раз смотрел, и
видел, как официанты в смокингах друг другу телевизионные премии «Тэффи»
подают. Э, нет, думаю, не годится: Саша Тарасов сразу поймет, что я тоже в душе
лакей буржуазии. Лучше я свою непоследовательность как-нибудь замаскирую.
Целый день я готовился, даже тезисы писал, думал, как
о сокровенном и накипевшем рассказать, чтобы создатели
концептуальных промокашек не успели перебить. Потому что люди они славные и
очень талантливые, но, по моему глубокому убеждению, андеграунд – это совсем не
то, что художественный авангард, а тем более литературные диссиденты советских
времен: и те, и другие люди, как правило, органично буржуазные, а последние еще
и от художественных экспериментов далекие. Очень мне хотелось это высказать.
Пришлось таки без Саши идти.
Я, чтобы форма моя соответствовала содержанию, оделся
как облысевший хиппи или опустившийся бывший доцент, Умка нарядилась Умкой, а
Саша Тарасов надел майку с Че Геварой,
заварил мате и сел дома писать статью против капиталистов и их прислужников.
Долго ли коротко ли, началась запись. Сзади
"публика" - тетеньки сидят, есть и хорошенькие, я чуть шею не
свернул, на ножки посматривая. Мы с Умкой – чин-чинарем
с микрофонами на местах VIP (там такие
листики разложили, мы на память взяли: когда еще про тебя так скажут). Теткам
микрофонов не дали, потому что не положено: они пришли на живого Ведущего
посмотреть, хотя у них-то самих уж точно дома телевизоры есть. Огляделся я: все
достойные и милые люди вокруг, особенно ветеран московского концептуализма
художник М.Р. Один, правда, негодяй[4]
затесался, который даже мне не нравится: Баян Ширянов
(Кирилл Воробьев). Причем, хотя он сейчас член Союза Писателей и подвизается в
каких-то коммерчески-макулатурных проектах (должно быть, у Шнура научился),
лауреат "Лидеров российского книжного бизнеса" и приличные деньги
наваривает, но, что характерно, тоже без смокинга. Умка с ходу полезла ему морду бить. Пустите, говорит, как я людям в глаза смотреть
буду, если с Ширяновым встретилась и морду гаду не набила. Еле ее удержали. Ладно, вздыхает, раз
вы все так просите, то я, так и быть, в следующий раз.[5] А
Саша Тарасов потом сильно расстраивался, что не пошел: я бы, - говорит, - точно
набил - и сразу же опять ушел. Ширянов напугался и
всю передачу тихонько сидел, только один раз что-то вякнул
про андеграунд как прибежище неуспешных графоманов, но Умка его сразу на место
поставила: «А ты – успешный графоман!»
Как я и опасался, у каждого свой андеграунд оказался.
Причем эти андеграунды даже между собою незнакомы. Художник М.Р. рассказал, как
участвовал в перформансе, олицетворявшем
андеграунд: его сначала под землю закопали, а потом живым-невредимым
опять выкопали. А я так ничего почти рассказать не успел и сильно распереживался.
Зато потом по телефону я Саше все выложил самым
запальчивым тоном: «Эх, надо было мне сказать, что
настоящие-то андеграундные хэппенинги
и перформансы Эбби Хоффман с Джерри Рубином проводили, пока они тут в
песочнице игрались: фонтаны в Вашингтоне красной краской окрашивали, показывая,
как во Вьетнаме кровь льется, телевизор, по которому Никсон о вводе войск в
Камбоджу объявлял, разбивали и порчу на президента наводили, Пентагон
заклинаниями в воздух поднимали, свинью президентом избирали, Диснейленд
захватывали с игрушечными автоматами. И все со смыслом: прекратите войну! И от
этого она, может, намного быстрее закончилась. Вот это – настоящий андеграунд,
потому что он против бесчеловечного истеблишмента. А то, что вы делали, Гудини[6] с
Дэвидом Копперфильдом лучше вас умеют – без всякого
андеграунда. Андрей Монастырский и "Коллективные действия" только
друг перед другом остроумием похвалялись, пока
настоящие трупы из Афганистана втихую по нашим кладбищам закапывали и даже
запрещали писать на плите, где мальчик погиб. Если бы вас с таким подтекстом
закопали, могил бы было меньше.
«Молодец,
- говорит Саша, - что свою природную мягкотелость преодолел, не все в тебе еще
пропало». Я обрадовался и Умке звоню, чтобы тоже похвалиться,
какой я смелый стал и бескомпромиссный. «Не смей трогать, - говорит, - Михаила,
он самый-самый и вообще. Я его очень уважаю и всех других, кто там был, тоже,
кроме Баяна. Если бы не Миша, все бы до сих пор так и думали, что Глазунов –
художник, а про настоящее искусство и не знали». Тут мне совсем
стыдно стало, и я окончательно оробел и засомневался.
Аня
меня пожалела и пригласила провести 28 января во время презентации в клубе «Б2» ее нового альбома «Парк Победы» церемонию представления
озорной книги Эбби Хоффмана
"Сопри эту книгу", которую мы с Сашей Тарасовым перевели. Я приду в
смокинге на голое тело, а Саша – в майке с Че Геварой. И всем будет весело.
Я
перестал робеть и, чтобы извиниться перед славными и симпатичными московскими
концептуалистами, которых я чуть было не обидел,
предложил и нам тоже провести свой перформанс в
память о Хоффмане и Вудстоке:
пока «Броневичок» настраивается, Саша выйдет на сцену
и начнет политические лозунги выкрикивать. А Боря Канунников
его гитарой ка-а-ак огреет!
И все будут смеяться.[7]
Но
Умка авангард запретила, потому что не выносит политику и
когда на сцену лезут.
Кончилось все
хорошо: Умка, хотя Ширянову морду
и не набила, телевидение увидела и убедилась, что правильно сделала, когда
вместо телевизора новую "примочку" для гитары купила. Саша Тарасов
времени даром не потерял и написал еще одну замечательную статью. Я
расстроился, что зря слова учил, а потом успокоился и подумал, что не так все
плохо. Потому что я люблю Умку и Сашу Тарасова. А еще я люблю Риту Пушкину, читателей-забрисок, Женечку и многое-многое другое. А
телевидение я и сам не люблю, и вам смотреть не
советую. Лучше Умку послушайте или Сашу Тарасова почитайте – это ведь и есть
настоящий Андеграунд с большой буквы. Потому что, когда господствующая культура
и политика полны ненависти и мерзости, они – такие разные (Николай имеет
ввиду Сашу Тарасова и Умку, - прим. ред.) и каждый
по-своему - выстраивают рядом свой, честный, добрый, свободный и светлый мир.
Вот как оно бывает…
P.S. А еще я решил все-таки рассказать, почему я, уважая авангардное
и некоммерческое искусство, могу называть его (да оно и само так называлось)
как угодно: авангард, богема, независимое, неофициальное, экспериментальное, неподцензурное, нонконформистское, наконец,
"самодеятельное" или "любительское", но не андеграундом.
И вовсе не надо для этого на ТВ ходить: есть ведь множество независимых (андеграундных в позитивном смысле) изданий, вот хотя
бы "ЗР". Здесь тебе и высказаться дадут не спеша, и
читатель у них – твой…
[1] Что там Хоффман: вот вам Отар Кушанашвили, пообещавший в прямом эфире совершить акт мужеложства ради своей любви к поп-группе "Премьер-министр" (так и сказал: за группу "П-М", говорит, вы…бу любого!). Я и сам побаиваться стал: вдруг Отар приставать начнет. Вот так меняются времена: мелкий приказчик из лавочки шоу-бизнеса посрамил и переплюнул легендарного телескандалиста Эбби Хоффмана! Пойду, думаю, чем я хуже Отара?
[2] Вот ведь как: обещали коммунисты деньги отменить, да только ничего у них не вышло. А получилось это совсем у другого режима.
[3] Надо будет у Саши Тарасова спросить, что в виду имели, он много разных крепких слов про истеблишмент знает.
[4] Чтобы Саша Тарасов не удивлялся, как это я при своей бесхребетности такими словами заговорил, пояснить надо: негодяй – это не моя оценка, это у него амплуа такое, причем в контексте сегодняшнего масскульта очень выгодное и прибыльное.
[5] Хорошо, покойного Берроуза не позвали: тот нечаянно когда-то жену застрелил, а этого бы уж точно, как Печорин Грушницкого. Никто похабные карикатуры на себя не любит.
[6] Harry Houdini, наст. имя Эрих Вайс (1874-1926), великий иллюзионист и маг, любимым трюком Гудини было убегать из-под замков и запоров, зарытых сундуков и т.п.
[7] Как знают все Забриски, на Вудстокском фестивале в перерыве между выступлениями, пока настраивались "The Who", Эбби Хоффман взгромоздился на сцену, чтобы призвать собравшихся выступить за освобождение брошенного в тюрьму друга – Джона Синклера, одного из создателей группы МС5, лидера "Белых Пантер" и автора замечательной книги о том, как рок-музыка подрывает истеблишмент. Пит Тауншенд принял его за наглого группи и согнал со сцены, ударив гитарой по голове. Такое получилось недоразумение. Но потом Эбби попросил Джона Леннона написать песню "Джон Синклер" и того, конечно, выпустили. А на "The Who" Эбби не сердился и даже слушал их, когда писал "Нацию Вудстока", о чем нарочно рассказал в предисловии.